Агата Кристи - Дочь есть дочь

– ..и верите ли? – Полковник приблизился к концу своего повествования, и в голосе его зазвучали торжествующие нотки. – Все это время Сейс был в курсе происходящего!

Энн вздрогнула, вернувшись к действительности, вспомнила, что ей надлежит делать, и – как и ожидал полковник – весело рассмеялась.

Открыв глаза на следующее утро, Энн не сразу поняла, где она. Едва просматривающееся в затемненной спальне окно должно находиться не справа, а слева… Да и дверь и платяной шкаф совсем не там, где им положено быть.

Придя немного в себя, она сообразила, что видела сон.

В этом сновидении она, еще совсем девчонка, приезжает в родной дом на Эпплстрим. Мать и молодая еще Эдит встречают ее с распростертыми объятиями, сама она, взволнованная чрезвычайно, бегает по саду, восторгаясь то одним, то другим, затем входит в дом. Там все по-прежнему – довольно темный коридор ведет в гостиную, обитую ситцем. И вдруг мать говорит: «Чай мы будем пить сегодня здесь» – и через другую дверь выводит ее в новую, незнакомую комнату. Веселенькая комната, залитая солнцем, уставлена мебелью в ярких ситцевых чехлах и полна цветов. «Ты ведь и не подозревала о существовании этих комнат в доме, не так ли? – произносит кто-то над ее ухом, – мы и сами обнаружили их лишь в прошлом году».

Они минуют еще несколько новых для нее комнат и по небольшой лесенке поднимаются наверх, где оказывается несколько спален, тоже совершенно восхитительных.

И, пробудившись, Энн какой-то частью своего существа продолжала жить во сне. Она ощущала себя девочкой, стоящей на пороге самостоятельной жизни. Эти никому не ведомые комнаты! Как странно, что все эти годы никто о них не знал! Когда их обнаружили? Совсем недавно? Или несколько лет назад?

Но вот сквозь приятную полудрему начала пробиваться реальность. Это всего-навсего сон, такой прекрасный сон!

И сердце ее чуть сжалось от печали о безвозвратно миновавшем. Ибо вернуться назад невозможно. И как странно, что сновидение об открытии в доме еще нескольких самых заурядных комнат пробудило в ее душе такой восторг! Она даже по-настоящему огорчилась оттого, что на самом деле этих комнат нет и не было никогда.

Энн продолжала лежать в постели, наблюдая за тем, как очертания окна вырисовываются все отчетливее. Сейчас, должно быть, довольно поздно, уж никак не меньше девяти утра. В это время года светает не рано. Слава Богу, что Сэра в Швейцарии, наслаждается солнцем и снегом.

Но в этот миг даже Сэра не была для Энн вполне реальной. Расплывчатый образ – где-то там, вдалеке…

Зато вполне реальным казался дом в Кемберленде, ситцевые чехлы, солнечное сияние, цветы и.., ее мать. И стоящая рядом Эдит с почтительным и в то же время осуждающим выражением на молодом, гладком лице, еще не тронутом морщинами.

Энн улыбнулась и позвала:

– Эдит!

Войдя, Эдит отдернула шторы.

– Вот и хорошо! – произнесла она одобрительно. – Поспали на славу. Мне не хотелось вас будить. Денек-то выдался не ахти какой. Вроде бы туман подымается.

Вид из окна был действительно невеселый, воздух казался темно-желтым. Но ничто не могло поколебать хорошего настроения Энн. Она продолжала, лежа, улыбаться своим воспоминаниям.

– Завтрак готов. Сейчас принесу.

Стоя уже на пороге, Эдит с любопытством обернулась на свою госпожу.

– Чтой-то вы больно довольные нонче. Никак, хорошо повеселились вчера вечером.

– Вчера вечером? – Энн на секунду растерялась. – Да-да, конечно, было очень приятно. А перед самым пробуждением, Эдит, мне снилось, будто я снова у мамы. Дело происходит летом, ты тоже там, и мы вместе осматриваем новые комнаты, о которых прежде ничего не знали.

– И хорошо, что не знали, сказала бы я, – откликнулась Эдит. Помещения и так хватало. Развалюха старая, но огромная. Одна кухня чего стоит! Как вспомню, сколько угля пожирало отопление, аж оторопь берет! Слава Богу, он в ту пору был недорог.

– Ты, Эдит, приснилась мне совсем молодой, да и я тоже.

– Да ведь часы назад не поворотишь, как ни старайся… Хоть из кожи вон вылезь, не получится. То времечко миновало, ушло навсегда.

– Миновало и ушло навсегда, – тихонько повторила Энн.

– Но я и так довольная тем, что есть. Силы мне не занимать, здоровье в порядке, хоть врачи и говорят, что как раз посереди жизни у человека внутри появляются опухоли. Мне и то уже раз или два померещилось, что и у меня такая выросла.

– Я уверена, Эдит, что ничего подобного у тебя нет.

– Да кто ж это может знать наперед? Ничегошеньки не известно, пока тебя не отвезут в больницу и там взрежут, ан смотришь – уже поздно. – И Эдит с мрачным удовлетворением на лице вышла наконец из комнаты.

Несколько минут спустя она возвратилась с завтраком на подносе чашечкой кофе и тостом на тарелочке.

– Пожалуйста, мэм. Садитесь, а я подоткну вам подушки под спину поудобнее.

Энн взглянула на Эдит и с чувством воскликнула:

– Как ты добра ко мне!

Эдит смутилась так, что покраснела до ушей.

– Я просто знаю, что к чему, вот и вся недолга. Да и надо ж кому-то присматривать за вами. Вы не то что эти железные дамы. Взять, к примеру леди Лору. Да рядом с ней и самому Папе Римскому делать нечего!

– Леди Лора замечательный человек, Эдит.

– Знаю. Слыхала ее выступления по радио. Да и без того – стоит лишь взглянуть на нее и сразу понимаешь, она персона важная. Даже, я слышала, умудрилась замуж выйти. А где ж теперь ее муж, развелись или помер?

– О да, он умер.

– Оно и к лучшему, должно быть. Она не из тех женщин, с которыми джентльмену уютно жить, хотя, что и говорить, среди мужиков найдутся и такие, что рады бы собственную жену нарядить в мужские брюки.

И Эдит направилась к двери, приговаривая:

– А вы, голубушка, не спешите. Отдохните как следует, понежьтесь в постельке-то, вспомните что-нибудь хорошее, уж отдыхать так отдыхать.

«Отдыхать! – с иронией подумала Энн. – Какой же это отдых?»

И все же, конечно, отдых. Уже одно изменение привычного ритма жизни само по себе есть отдых. Когда рядом дочь, которую обожаешь, где-то в глубине души тебя постоянно точит червь сомнения: «А хорошо ли ей?» и «Подходят ли ей ее подруги X, У, Z?», «Вчера на танцах произошло что-то неладное. Что бы это могло быть?».

Энн никогда ни во что не вмешивалась, не задавала вопросов. Сэре, считала она, самой решать, что рассказать матери, а о чем промолчать, самой усваивать уроки, преподаваемые ей жизнью, и делать из них выводы и самой выбирать себе друзей. Но все равно – любя свое дитя, как забыть о его проблемах? К тому же в любой момент может понадобиться помощь. Если Сэре захочется обратиться к маме за сочувствием или даже за практической помощью, та должна быть тут как тут.