Люсинда Бассет - Только без паники

Майкл работал врачом в приемном покое. Он был талантливым человеком и хорошим специалистом, любил свою работу, ладил с коллегами, его боготворили пациенты. Внезапно у него стали появляться головокружения, возникало помутнение сознания. Майкл не мог рассказать об этом коллегам — боялся потерять работу. Он не знал, куда обратиться за помощью, считая, что медик должен сам справиться с проблемами. Как-никак он врач…

Майкла подстерегло тревожное расстройство.

Люсинда производила на окружающих впечатление женщины незаурядной, выглядела сильной и уверенной в себе. Но и у нее неожиданно появились признаки беспокойства. Будущее стало казаться туманным, а прошлое скрылось в тревожной дымке. Люсинда поймала себя на мысли, что уже не понимает, любят ли ее окружающие, правильно ли она себя ведет, каково ее физическое состояние. Появились проблемы с пищеварением, развился невыносимый кишечный синдром. Тошнило при одной мысли о еде. Она теряла в весе, стала похожа на соломинку. Люсинда уже не могла водить машину, летать на самолете. Мучения доставляли даже разговоры по телефону.

Со временем женщина стала планировать жизнь исходя из своей неспособности двигаться самостоятельно. Приступы паники появлялись каждый раз, когда она чувствовала, что не может вести себя так, как хочет в данный момент. Она перестала распоряжаться своей собственной судьбой…

Люсинда стала пленницей своей собственной тревоги.

Люсинда — это я. Это у меня было тревожное расстройство. Это у меня в детстве были страшные сны и навязчивые мысли. Уже тогда я чувствовала, что не такая, как все. В подростковом возрасте я избегала делать многое из того, что позволяли себе другие дети, и не могла понять почему. Мне казалось, что со мной происходит нечто странное, и потому окружающее внушало страх. Тревога росла вместе со мной и проявлялась в виде постоянных панических приступов, усиливающегося чувства страха и неуверенности. К двадцати годам главной моей проблемой стал невыносимый кишечный синдром.

Помню, как один из моих самых ужасных страхов все-таки реализовался. Сейчас эта маленькая история кажется мне забавной, но к некоторым читателям она имеет прямое отношение! Однажды мы с коллегой принимали участие в конференции и решили поселиться в одном номере гостиницы. Вынужденное проживание с кем бы то ни было в одной комнате, тем более с коллегой по работе, всегда служило лишним поводом для моих волнений. «А что если у меня начнется приступ диареи?» — думала я, доставая для профилактики из чемодана привычную микстуру.

После роскошного банкета, без которого не обходится завершение ни одного приличного симпозиума, мы вернулись в комнату. Ранним утром в отеле было очень тихо, мы лежали в постелях, обсуждая подробности этой ночи. Вдруг в животе началось слишком знакомое урчание. Мысли забегали лихорадочно: «Боже мой! Кажется, начинается приступ, а здесь так тихо. Она наверняка все услышит». Сжавшись в комок, ожидая худшего, я сосредоточилась на своих ощущениях, все больше усиливая начинающиеся симптомы. Пришлось бежать в ванную, но коллега уселась снаружи перед закрытой дверью, и мы продолжали сплетничать.

По-видимому, она не поняла, что же происходило со мной в ванной? А если и заметила, то не обратила внимания. С какой стати ей необходимо задумываться о проблемах моего пищеварения? Разве у нее когда-нибудь была диарея?

Итак, ожидание диареи было не напрасным, сильная тревога превратилась в жестокую реальность. Но действительность оказалась ничуть не страшнее самого ожидания. В самом деле, ожидание чего бы то ни было всегда оказывается мучительнее самого события. А как часто мы тревожимся о том, что никогда не случается?

Самые большие мои страхи были связаны с возможностью сойти с ума и потерять контроль над собой. Следующая по значимости — боязнь неизлечимой болезни и смерти и за нею различные загадочные вещи типа оккультизма и наступления конца света. И каждая причина для тревоги, окунавшая меня в море неприятнейших ощущений, сопровождалась навязчивой мыслью типа: «У меня что-то не так».

Несмотря на страдания и проблемы, с которыми пришлось столкнуться, совершенно честно могу сказать: я рада, что у меня было тревожное расстройство. Это было проклятием, которое стало благодатью. Пережитые мною невыносимые мучения стали залогом самосовершенствования. Расстройство заставило меня найти средства, вполне доступные обычному человеку, но эти возможности пропали бы втуне, будь боль моя хоть немного меньше. Тревожное расстройство многому научило меня, и прежде всего не принимать все слишком близко к сердцу. Осознав, что такое тревога, я занялась лечением и поменяла беспокойное прозябание на наполненную всеми красками жизнь. Сегодня я не боюсь воспользоваться подвернувшимся случаем, наслаждаюсь жизнью, живу настоящим, а не прошлым или будущим. Я счастлива и ощущаю умиротворение. Раз смогла я, значит, сможете и вы.

Определение в медицинском словаре гласит: «Тревожность — болезненное состояние сознания, обычно связанное с надвигающейся или предполагаемой опасностью. Это полная страха озабоченность или проявление чрезмерного интереса, отмеченные рядом физиологических признаков (потливость, учащенный пульс и т. д.), а также неадекватным отношением к действительности (характеру и природе угрозы), неуверенностью в собственных силах».

Состояние тревоги бывает у всех, это естественно. Но когда тревожность вырастает до размеров, нарушающих нормальное течение жизни, она превращается в расстройство.

Расстройства, вызванные тревогой, обычно берут свое начало в семье. Если вам свойственна повышенная тревожность, то, скорее всего, ваши родители, дедушка или бабушка, братья или сестры имели или имеют сходные проблемы. Может быть, у ваших родственников были подобные расстройства или депрессия? Возможно, кто-то из членов вашей семьи тихо и молча страдал от панических приступов и навязчивых мыслей? Лечился ли кто-нибудь из близких от нервных заболеваний или злоупотреблял алкоголем для того, чтобы «снять напряжение»?

Опыт убеждает, что алкоголь сам по себе не создает поводов для тревоги. Отец мой, например, испытывал проблемы с тревожностью отнюдь не потому, что много пил. Все как раз наоборот: он пил потому, что страдал от тревоги и депрессии. Вполне возможно, что у него была наследственная предрасположенность к тревоге и алкоголизму, усиленная трудными условиями детства, усилившими эту склонность. Страдания он обычно лечил алкоголем. Когда же наконец он пошел к врачу, тот прописал ему валиум. Появилась еще одна проблема — гремучая смесь наркотиков и алкоголя.