Агата Кристи - Кривой домишко

Она предупредила мои дальнейшие расспросы.

— Нет, Чарльз, я не скажу больше ни слова. Наверное, и так наговорила много лишнего. Но я твердо решила встретиться с тобой сегодня и попытаться объяснить все. Мы не должны ничего решать, пока не рассеются все сомнения.

— Расскажи мне об этом по крайней мере, — взмолился я.

Она покачала головой.

— Не хочу.

— Но… София…

— Нет, Чарльз. Не хочу, чтобы ты смотрел на наше семейство моими глазами. Хотелось бы, чтобы у тебя сложилось о каждом из нас непредвзятое мнение с позиции объективного, постороннего наблюдателя.

— А как это сделать?

Она посмотрела на меня, и в глубине ее глаз зажегся странный огонек.

— Ты узнаешь все от своего отца, — сказала она.

В Каире я как-то раз говорил Софии, что мой отец — заместитель комиссара Скотланд-Ярда. Он и теперь занимал эту должность.

У меня сжалось сердце.

— Значит, дела совсем плохи?

— Думаю, что да. Видишь того человека, который в одиночестве сидит за столиком у двери, — такой флегматичный молодой человек приятной наружности, по-видимому, бывший военный?

— Вижу.

— Так вот, сегодня́, когда я садилась в поезд, заметила его на платформе в Суинли-Дине.

— Думаешь, что за тобой установлена слежка?

— Да. Мне кажется, что все мы — как это говорится? — находимся под колпаком. Всем нам весьма прозрачно намекнули, что лучше не отлучаться из дому. Тем не менее я решила встретиться с тобой. — Ее маленький квадратный подбородок воинственно вздернулся вверх. — Я вылезла через окно ванной комнаты и спустилась по водосточной трубе.

— Милая!

— Но полиция знает свое дело. К тому же я посылала тебе телеграмму. Ну ладно, не будем думать об этом… мы здесь… вместе… Однако с этой минуты каждому из нас придется идти своим путем. — Она немного помедлила, а потом добавила: — К сожалению, нет никакого сомнения, что мы любим друг друга.

— Ни малейшего сомнения, — сказал я. — И не смей говорить, что это «к сожалению». Мы пережили войну. Мы не раз смотрели смерти в лицо, и я не могу понять, почему скоропостижная кончина одного старого человека… кстати, сколько ему было лет?

— Восемьдесят семь.

— Да, конечно. Это было написано в «Таймс». Я сказал бы, что он просто умер от старости, и любой уважающий себя врач согласился бы с этим.

— Если бы ты знал моего деда, — сказала София, — ты очень удивился бы, что он вообще мог умереть от чего бы то ни было.

Меня всегда немало интересовала работа отца в полиции, однако и в голову не приходило, что когда-нибудь у меня появится к ней самый непосредственный личный интерес. Я еще не виделся со своим стариком. Когда я приехал, его не было дома, а потом я принял ванну, побрился, переоделся и умчался на свидание к Софии. Однако когда вернулся домой, Гловер сказал, что отец у себя в кабинете.

Нахмурив лоб, он сидел за письменным столом, склонившись над стопкой документов, и вскочил, когда я вошел.

— Чарльз! Ну что ж, давненько же мы не виделись.

Наша встреча после пяти лет войны разочаровала бы любого француза. Но на самом деле присутствовали все эмоции, связанные с нашим воссоединением. Мы с моим стариком очень любим и довольно хорошо понимаем друг друга.

— У меня есть виски, — сказал он. — Я налью, а ты скажи, когда будет достаточно. Извини, что меня не оказалось дома, когда ты приехал. Работы по горло. Только что начали расследование чертовски сложного дела.

Я откинулся на спинку кресла и закурил.

— Смерть Аристида Леонидиса? — спросил я.

Отец насупил брови и бросил на меня быстрый цепкий взгляд.

— Почему ты задал этот вопрос, Чарльз? — со стальной ноткой в голосе спросил он.

— Значит, я попал в точку?

— Откуда ты узнал об этом?

— Имею кое-какую информацию.

Старик терпеливо ждал продолжения.

— Я получил информацию из первоисточника.

— Давай-ка, Чарльз, выкладывай все начистоту.

— Тебе, возможно, все это придется не по душе, — сказал я. — Мы познакомились с Софией Леонидис в Каире. Я полюбил ее и собираюсь на ней жениться. Виделся с ней сегодня вечером. Мы вместе ужинали.

— Вместе ужинали? В Лондоне? Хотел бы знать, как это ей удалось! Членов семьи просили — о, вполне вежливо — не отлучаться из дому.

— Именно так. А она спустилась по водосточной трубе из окна ванной комнаты.

На губах моего старика промелькнула мимолетная улыбка.

— Молодая леди, по-видимому, отличается предприимчивостью.

— Однако твои полицейские не зря едят свой хлеб, — заметил я. — Симпатичный молодой человек с военной выправкой шел по ее следу до «Марио». Завтра я буду фигурировать в отчете, который тебе представят: рост пять футов одиннадцать дюймов, волосы каштановые, глаза карие, одет в темно-синий костюм в елочку и т. п.

Старик посмотрел на меня строгим взглядом.

— Это у вас… серьезно? — спросил он.

— Да, — ответил я, — это серьезно, отец.

Мы помолчали.

— Ты огорчен? — спросил я.

— Всего неделю назад ничего не имел бы против. Это респектабельная семья… девушка унаследует деньги… К тому же я знаю твой характер — тебя не назовешь легкомысленным парнем. Но теперь…

— Слушаю тебя, отец.

— Понимаешь, все еще может оказаться в порядке, если только…

— Если что?

— Если только убийство совершил тот, кому следует.

Второй раз за вечер я слышал одну и ту же фразу. Меня это заинтриговало.

— Скажи только, что это за «тот, кому следует»?

Он бросил на меня проницательный взгляд.

— Что тебе известно обо всем этом?

— Ровным счетом ничего.

Он, казалось, был удивлен.

— Ничего? Разве твоя девушка тебе не рассказала?

— Нет. Она сказала, что будет лучше, если я смогу оценить всю ситуацию со стороны.

— Хотелось бы знать, почему ей так хочется?

— Разве это не понятно?

— Нет, Чарльз. Мне это не вполне понятно.

Нахмурившись, он принялся ходить туда-сюда по кабинету. Закурил сигару, но сигара потухла. И тут я понял, что мой старик пребывает в сильном волнении.

— Что ты знаешь об этой семье?

— Практически ничего. Знаю только, что был старый дед и целая куча детей, внуков и всяких прочих родственников. Не вполне четко уловил все ответвления генеалогического древа. — Немного помолчав, я попросил: — Отец, было бы лучше; если бы ты сам все объяснил мне.

— Ну хорошо, — сказал он и сел. — В таком случае я начну с самого начала — с Аристида Леонидиса. Он приехал в Англию, когда ему было двадцать четыре года.

— Он грек из Смирны.

— Ты даже это знаешь?

— Да, но дальше этого моя осведомленность не простирается.

Открылась дверь, и вошел Гловер, чтобы доложить о приходе старшего инспектора Тавенера.

— Ему поручено расследование этого дела. Нам лучше пригласить его сюда. Он как раз закончил проверку данных о членах семьи и знает о них больше, чем я.